Выдающаяся исполнительница фламенко, создавшая в 1990 году свою труппу, показала в Москве свой новый спектакль «Утопия». Международная площадка под руководством Валерия Шадрина, возникшая для показа самого нового и впечатляющего, что было создано в мировом драматическом театре, с годами стала все больше расширять свой репертуар. Сначала присоединился современный танец, а затем — и новый цирк. После взлета 2001 года, когда Всемирная театральная олимпиада познакомила публику с новым карнавалом, цирком и уличным театром, а также с самыми радикальными экспериментами в области авторского театра, и превратила Москву в настоящую театральную Мекку, многие стали обвинять Шадрина в коммерциализации и упрощении. В самом деле, радикального экспериментального театра на Чеховском становится все меньше, зато танца и нового цирка, исполненного ясного гуманистического смысла, — все больше.
Публика впадает порой в настоящее неистовство. В нынешнем году шквал фестивальных аплодисментов достиг своей кульминации под финал — когда огненная властительница фламенко, легендарная Мария Пахес танцевала со своей труппой «Утопию». Само название, впрочем, как и идея спектакля, возникли под влиянием великого архитектора Оскара Нимейера, умершего в прошлом году в возрасте 104 лет. Труппа, состоящая из трех танцовщиц и четырех танцовщиков, в свободных народных робах, танцует и поет древнюю народную музыку, сопровождая ее новыми движениями и словами. Пабло Неруда соседствует с Антонио Мачадо, Шарлем Бодлером, Мигелем Сервантесом и Оскаром Нимейером.
Два самозабвенных певца, Ана Рамон и Хуан де Майрена, выходят время от времени из темноты кулис, чтобы исполнить удивительные стансы, уносящие воображение куда-то вглубь византийского мира или в самый центр сегодняшнего. Им аккомпанируют виртуозные гитары Рубена Лебаньегоса и Хосе Фити Каррильо. Иногда живая музыка, сливаясь с дробью каблуков, прячется за черными кулисами, сливаясь с пространством, иногда музыканты выходят в луч света как главные исполнители, давая танцовщикам отдохнуть.
Мария Пахес, воспитанная Анатонио Гадесом, танцевавшая с ним знаменитую «Кармен», двинула свой театр в сторону глубокого самозабвенного танца, развивая и меняя очертания древнего искусства, спасая фламенко от коммерческого вырождения. Она и ее танцовщики с молоком матери впитали главное качество фламенко — дуэнде, нечто нематериальное, сам дух цыганской свободы, неостановимый танец волн. Только тот, кто оседлал дуэнде, может танцевать фламенко, чей плавающий и постоянно меняющийся ритм доводит вас до головокружения.
Когда же — после напора коллективной танцевальной и музыкальной импровизации — на сцену выходит Мария Пахес, рушатся последние границы рациональности. Танец ее рук в гениальности сравним с руками Майи Плисецкой, он ворожит, создавая тот язык, на котором люди хоть позабыли, но по-прежнему мечтают говорить. Ее соло — несколько монологов о свободе и стихии, интуиции и самозабвении, чувстве ритма и преодолении одиночества. Впрочем, смысл этого танца лежит так глубоко, что формулировать его невозможно. Дуэнде Марии Пахес ведет нас к истокам той культуры, где африканское сплавилось с цыганским, подарив миру идеальный графический образ свободного человеческого дерзания. Идеальное крещендо для Чеховского фестиваля.