Мало какая другая традиция вызывает столь резкое противление со стороны Русской Православной Церкви. Гремучая смесь язычества и поп-культуры, претендуя на светский праздник, играет на поле религиозных верований. Древняя кельтская традиция встречи Нового года в ночь на 1 ноября восходит к временам, когда выгон скота на пастбища и сбор урожая являлись мерилами летоисчисления. И таковой она оставалась бы и по сей день, если бы не открытие Колумба. Переселенцы Нового света из Северной Европы привезли в Америку свои культурные традиции. Среди них оказался и старинный праздник. По дороге через Атлантику его глубинный смысл, связанный с почитанием предков и напоминанием о необходимости охранять себя от злых сил, потерялся. Остались лишь внешние атрибуты, по горькой иронии, символизирующие теперь, скорее, приобщение к тому, от чего должны были защищать.
Плавильный котел католицизма смог достаточно органично трансформировать кельтский культ, приписав его к числу праздников, хоть и не религиозных. Обращенные во внешний мир изображения всевозможной нечисти, повсеместно встречающиеся на стенах западноевропейских храмов, являются символом, отгоняющим эту самую нечисть от пространства соборов. Во многом поэтому обычай рядиться разными злодеями и чудищами и зажигать свечи в форме злобных масок, изготовленных из овощей (в Ирландии это была репа, а в Америке по соображениям экономии и доступности стали использовать тыкву), смог достаточно безболезненно вписаться в католический быт.
Православная ветвь христианства гораздо строже относится к образным упоминаниям зла в культурной традиции. «Ритуалы, связанные с этим днём, с детства приучают людей к тому, что нужно отдавать злу какую-то дань, примиряться с ним, даже сотрудничать — вместо того, чтобы бороться со злом и решительно отвергать его, как учит Русская Православная Церковь», — говорит протоиерей Всеволод Чаплин. Об искушении души верующего человека говорит и ислам, относя тыквенный праздник к числу языческих, а потому неприемлемых для мусульман.
Но православию в этом случае сложнее. Вобрав в себя множество языческих традиций, наполнив новым смыслом старые суеверия и принимая существование в миру народных обрядов и верований (чего стоят одни детские куклы, издревле на Руси служившие оберегом в доме) в случае с американизированным культом церковь не может поступить так же.
Если и было в этом празднике что-то религиозное, то за столетия его путешествия с континента на континент ничего не осталось. И сейчас, к примеру, как учат прихожан в русской православной церкви американского Балтимора, — «с православной точки зрения, любое участие в этой церемонии является идолослужением, изменой Богу и вере». В глобализированном мире коммерциализированный языческий праздник проложил дорогу по всем континентам, превратившись в светское увеселительное мероприятие. Каждой стране хватает собственной бездуховности, и нам в очередной раз предлагается ответить на вопрос: стоит ли импортировать чужую?