Самым ожидаемым событием минувшего дня, безусловно, стал проведенный президентом России Владимиром Путиным Совет безопасности. Анонсированные накануне темы суверенитета и территориальной целостности РФ не оставляли сомнений, что речь пойдет о чем-то судьбоносном. Если не о готовности России вступить в жесткую схватку с Западом, то, по крайней мере, о моральной и идеологической мобилизации российского общества, перед лицом внешней угрозы. Естественно, не без очередного урезания прав и свобод. Подобные опасения были вызваны большей частью ультиматумом Запада, предлагающим Путину либо прекратить поддержку восточноукраинских повстанцев, либо готовиться к введению новых экономических санкций. На этот раз с участием европейских стран, ранее максимально воздерживавшихся от давления на Россию.
Более того, после катастрофы малайзийского «Боинга», над Россией впервые за много лет замаячила реальная перспектива холодной войны едва ли не со всем миром, к которой она совершенно не готова. Однако, на удивление, выступление президента России на Совбезе видимых сенсаций не принесло. Никаких прямых угроз безопасности стране и ее суверенитету озвучено не было.
Призыва к закручиванию гаек внутри страны также не прозвучало. Впечатления военного совета в ситуации, когда враг стоит у ворот, Совбез не производил. И все же, при более подробном рассмотрении, можно увидеть, что абстрактного характера встреча явно не носила. Напротив, президент дал достаточно развернутые ответы на вопросы, поставленные перед Россией мировым сообществом и Западом в частности.
«Прямой военной угрозы суверенитету и территориальной целостности, конечно, сегодня нет. Гарантия тому, прежде всего, стратегический баланс сил в мире», — заявил Путин. Сразу вслед за этим президент отметил: «Что происходит на деле? Фактически группировка войск НАТО на территории восточно-европейских государств демонстративно усиливается, в том числе в акваториях Черного и Балтийского морей».
Вывод, по мнению Путина, из всего этого прост: «Необходимо полностью и в срок реализовывать все запланированные меры по укреплению обороноспособности, в том числе в Крыму и Севастополе, где нам приходится фактически заново отстраивать военную инфраструктуру».
В переводе на простой язык, это может означать примерно следующее: Россия не намерена вступать ни в глобальное ни в локальное военное противостояние с Западом, невзирая на обостряющуюся обстановку. Однако, при этом, Крым остается российским, и данный вопрос можно считать закрытым. Без сомненья, это заявление адресовано Западу и является предложением установления некого статус-кво, предполагающего, что Крым должен остаться за Россией.
Далее следует еще один важный посыл, определенно имеющий внешнюю направленность и касающийся главного требования западных политиков – прекращения поддержки восточно-украинских повстанцев. Само понятие «прекращение поддержки» в публичных заявлениях, по понятным причинам, обеими сторонами заменяется на «оказание воздействия (убеждение) на ополченцев».
Здесь ответ Путин довольно уклончив, но основной вектор его мысли все-таки просматривается. «Нас призывают оказать воздействие на ополчение юго-востока. Все, что в наших силах, повторяю, мы конечно будем делать, — сказал Путин. — Но этого совершенно недостаточно… Нужно, в конце концов, призвать киевские власти к соблюдению элементарных норм порядочности и ввести хотя бы на какое-то короткое время расследования прекращения огня».
Президент избегает прямых заявлений о том, что Россия не будет поддерживать ополченцев или убеждать их сложить оружие. Это вполне объяснимо, так как подобные слова вызовут непонимание, прежде всего, среди значительной части российского общества, которое долго убеждали в обратном. Западной же стороне он дает понять, что Россия готова сбавить обороты по отношению к мятежным республикам, одновременно намекая, что контроль за ситуацией не находится в его руках. Здесь Путин абсолютно прав, хотя бы потому, что происходящее на востоке Украины приняло такой оборот, при котором перспектив примирения сторон более не просматривается.
И Киев, и Донецк с Луганском пойдут до последнего, как при поддержке России и Запада, так и без оной. При этом позиции ополченцев выглядят явно слабее, и развязка конфликта кажется уже не за горами. Третьим важным моментом выступления Путина на Совбезе является заявление о том, что власти России планируют опираться на гражданское общество и никакого «закручивания так называемых гаек» не будет. По его словам, именно гражданское общество должно вносить свой вклад в профилактику и борьбу с радикализмом и экстремизмом.
Данный пассаж является в большей степени ритуальным и предназначается, в первую очередь, западной аудитории, наиболее трепетно относящейся к правам человека. В практическом же отношении, внутри страны власти вряд ли откажутся от исключительного права самим решать, как поступать. К тому же, любые манипуляции с «гайками» являются их основной прерогативой.
Таким образом, подводя итог вчерашнего Совбеза (по крайней мере, официальной его части), можно сказать, что основными адресатами сделанных в ходе него заявлений находятся за пределами страны. Главная их цель — озвучить Западу некий набор условий, при которых Россия готова продолжать игру без лишних обострений.
Были они услышаны или нет, сказать пока невозможно. Однако во вторник главы МИД стран Евросоюза неожиданно отложили принятие решение о расширении санкционного списка в отношении России до четверга, 24 июля. Возможно, это время потребуется им для осмысления сказанного Путиным в ходе вчерашнего Совбеза.